Экономикой управляют силы глобального характера. И влияние правительства, не зависимо от правящей партии, будет ничтожным.

 

Где-то в будущем году, возможно, ближе к Рождеству 2007 года, если ситуация не изменится, США подойдут к важному этапу своей истории. Впервые за долгие годы стоимость импортированных товаров и услуг превысит федеральные доходы. Другими словами, американцы будут платить иностранцам больше, чем своему собственному правительству. Мы близки к этому как никогда. В текущем году совокупная стоимость импорта составила 2,2 трлн. долларов, тогда как федеральному правительству удалось собрать 2,4 трлн. А важно ли это? В течение последних 70 лет Вашингтон считался 800-фунтовым чудовищем, самой могущественной силой американской экономики. Теперь все изменилось. Федеральное правительство все еще имеет вес, но мировая экономика уже сильнее. Новым лидерам Демократической партии, получившим право голоса в парламенте, будет не просто осознать это, и еще сложнее смириться. Конечно, у них достаточно полномочий для того, чтобы вносить изменения в законодательство, например, повысить размер минимальной оплаты труда. Но эта мера, даже если она получит одобрение Президента Буша, поможет лишь незначительной части всей рабочей силы страны. При этом темпы роста оплаты труда останутся низкими, поскольку широкомасштабное падение доходов было вызвано бурным развитием Китая и Индии и усилением конкуренции на мировом рынке. И демократам, скорее всего, не под силу сломить эту тенденцию.

Устаревшие финансовые рычаги

Не зависимо от вашей партийной принадлежности, или приверженности "гениальной идее" или школе экономической теории, ясно одно: глобализация свела на нет способность Вашингтона контролировать экономику. Будь вы республиканцем, поддерживающим снижение налога и стимулирование предложения, беспартийным инвестором на Wall Street, или обитателем Кремниевой Долины, ваши недавно безотказно работавшие рычаги экономической политики дают сбой. Всего 10 лет назад экономика США была относительно самодостаточной. Тогда управляющий ФРС Алан Гринспен, который считался самой влиятельной личностью на мировой экономической арене, мог быть уверенным в том, что экономическая машина США будет адекватно реагировать на его действия по ужесточению или ослаблению монетарной политики. Решения Вашингтона по расходам и налогам задавали темп экономического роста, а события, происходившие в мире, например, азиатский финансовый кризис середины 90-х были не более чем досадными помехами. Но времена изменились. С 1995 года объем импорта вырос с 12% от ВВП почти до 17%. А иностранный капитал составляет около 32% от внутренних инвестиций, что на 7% выше, чем в 1995 году. Другими словами, США стали более подверженными влиянию извне, чем когда либо. Теперь многие рычаги, влияющие на экономику страны, расположены не в Вашингтоне, а в Пекине, Лондоне и Мехико.

Неумышленные последствия

Гринспен и его приемник Бен Бернанке убедились в этом на собственном опыте. Чтобы сдержать экономический рост и охладить рынок жилья, им пришлось повысить краткосрочную процентную ставку 17 раз - в совокупности, более, чем на 4%. Но ФРС ужесточала условия для денежной массы на внутреннем рынке, а иностранные инвесторы восполняли нехватку. В результате, процентная ставка по 10-летним государственным облигациям на сегодня составляет 4,6% - ровно столько же, сколько и в 2004 году, когда Банк начал повышать ставки. Это хорошая новость для желающих взять ипотечный кредит, но политикам, изо всех сил пытающимся обеспечить мягкую посадку, от этого никак не весело. Президент Буш столкнулся с аналогичными проблемами. Его программа сокращения налогов не только впрыснула в экономику сотни миллиардов долларов, но и способствовала стабильному росту объема производства. Но при этом фискальное стимулирование не помогло создать столько рабочих мест, сколько ожидалось, поскольку наметилась тенденция к переводу производства за пределы страны.

Фискальные ограничения и НИОКР

Однако демократам, выбравшим в качестве предвыборного лозунга введение фискальных ограничений, не стоит слишком рассчитывать на то, что, потянув рычаг сокращения дефицита, они добьются лучших экономических результатов. Кандидат демократов Пелоси, выступая с предвыборной речью, заявил, что "если от американских семей требуется навести порядок в своих чековых книжках, Конгресс должен первым подать пример". Возможно, в политическом контексте это заявление и возымело действие на умы и сердца избирателей, но, если судить по экономическим данным, сокращение дефицита бюджета не сможет в значительной мере стимулировать деловые инвестиции и рост. Даже супер гениальная идея направить налоговые деньги на исследования и разработки, чтобы повысить конкурентоспособность США - часто звучавшая в выступлениях лидеров технологичных компаний - выглядит не столь уж привлекательно с экономической и политической точек зрения. На самом деле, увеличение финансирования области НИОКР - это точка соприкосновения двух партий: демократическая партия во главе с Пелоси прошлым ноябрем объявила о запуске "Программы инноваций", а Буш, выступая перед Сенатом в январе, предложил "Инициативу по улучшению конкурентоспособности". Однако в новой экономической реальности, где компании перемещают заводы и фабрики по миру как фишки в настольной игре, нельзя гарантировать, что рабочие США выиграют от финансирования исследований. Вот один пример: несмотря на расходы правительства на медицинские исследования в размере 125 млрд. за последние пять лет, дефицит торгового баланса США в области биотехнологий и медицинских товаров продолжает расти. Эпоха, когда рост государственных инвестиций в НИОКР автоматически вел к усилению внутреннего роста, уже позади.

Впереди неизвестность

И вот что. Мы даже не знаем, как определить, идет ли экономика ко дну, или благополучно растет. Традиционные критерии оценки экономической стабильности и процветания являют нам доказательства впечатляющего успеха. Безработица, инфляция и процентные ставки по историческим меркам очень низкие. Фондовый рынок растет, а благосостояние домохозяйств выше, чем во времена бума 90-х годов, даже с учетом поправки на инфляцию. В целом, это, конечно же, стало возможным благодаря мировой экономике, которая стимулирует развитие США при помощи дешевых денег и дешевых товаров. Но, в то же время, реальный уровень заработной платы снижается, дефицит торгового баланса растет, а сомнения относительно конкурентоспособности Америки усиливаются. В ответ на эти сомнения официальный Вашингтон предпринял кое-какие попытки подлатать дыры, в частности, соорудил на скорую руку реформу пенсионной системы. Однако что сейчас действительно нужно, так это новая Гениальная Идея экономической политики, или, может быть, даже две или три различных Идеи.

Первым шагом должна стать попытка определить, что же на самом деле происходит с американскими работниками и предпринимателями в условиях, когда благосостояние также важно, как и доход, а события в Шанхае имеют такое же значение, как и события в Чикаго. Улучшиться ли положение семьи, если ее доходы сократились, но зато подорожал принадлежащий ей дом? Если американская компания открывает отделение НИОКР в Индии или Китае, как это влияет на занятость американских рабочих, и на экономический рост в целом? Статистика не дает ответов на эти вопросы. Во-вторых, необходимо задействовать главный рычаг экономической политики: здравоохранение. Политики и экономисты, как правило, рассматривают сферу здравоохранения как черную дыру, в которой исчезает львиная доля бюджетных средств и национальных сбережений. Все это правда. Но сектор здравоохранения - это также огромный источник рабочих мест, один из наиболее продвинутых в технологическом плане секторов экономики и поставщик услуг, которые будут востребованными всегда. Более того, в рамках позитивного мышления, затраты на здравоохранение можно рассматривать как долгосрочную инвестицию: чем выше качество обслуживания, тем меньше люди болеют и тем дольше они будут оставаться активными потребителями. Здравоохранение - это не препятствие, а движущая сила экономики.

Классика теряет актуальность

Экономическая политика, в том виде, в котором мы ее знаем, появилась сравнительно недавно. Ее основоположником можно считать Джона Мейнарда Кейнса (30-е годы). Ему пришла в голову гениальная идея о том, что правительства могут своими действиями смягчить последствия экономических кризисов. Идея в последствие развилась в теорию, которая получила название кейнсианской экономики. Ее сторонники считают, что избежать наихудших последствий рецессии можно при помощи понижения ставок, сокращения налогов и увеличения правительственных расходов. Сегодня "рецепты" Кейнса можно считать "классикой жанра", поскольку даже самые ярые сторонники свободного рынка согласны с тем, что правительства должны бороться с рецессиями. Более того, принципы классической политики сохраняют свою актуальность и для современной глобальной экономики. Если в доме начинается пожар, надо пытаться залить его водой, даже с худым ведром. Посмотрим на то, как Вашингтон отреагировал на рецессию 2001 года. Можно говорить о том, что Гринспен начал снижать ставки слишком поздно, да и снижения налогов, предложенные Бушем, тоже устроили не всех, но это не меняет сути. Активные действия, направленные на фискальное и монетарное стимулирование сделали рецессию 2001 года самой безболезненной из всех.

Однако, учитывая обширность и массовость реанимирующих действий, можно было бы ожидать более активного восстановления экономики. Но потребители и предприниматели не глупы: они воспользовались высвободившимися средствами для покупки более дешевых импортных товаров, и не стали поддерживать национального производителя. С 2001 года доля импорта ВВП вырос на три процента, это основная причина медленного роста уровня занятости. Для сравнения: в периоды восстановления в начале 80-х и 90-х доля импорта в ВВП увеличилась лишь на 1%. Это очень плохо, что экономика не может создать рабочие места после рецессии. Но реальным поводом для беспокойства является совсем не это, а то, что произойдет при следующей рецессии. Иностранные инвесторы в последнее время проявляют нездоровый интерес к активам США. Но давайте предположим, чисто гипотетически, что рецессия в США заставит их изменить свои пристрастия. Тогда они начнут изымать свои средства, толкая ставку вверх, а доллар вниз. Высокие процентные ставки ослабляют экономику, а дешевый доллар делает импорт более дорогим, провоцируя, тем самым, инфляцию. Вуаля! Моментальная стагфляция. А самое ужасное то, что Бернанке и ФРС будут вынуждены держать ставки на высоком уровне, чтобы бороться с инфляцией.

Что стимулирует рост?

Пожалуй, довольно сценариев всевозможных катаклизмов. Зададимся вопросом: как глобализация влияет на долгосрочные политики роста, появившиеся в США за последние десятилетия. Пожалуй, наиболее известной из них является экономика предложения, зародившаяся в 1970-х и достигшая своего апогея в эпоху правления Рональда Рейгана в 80-х. Эта идея проста как все гениальное: низкие налоги дают стимул работать больше, поощряют сбережения и инвестиции, поскольку увеличивают норму прибыли после налогообложения, а также способствуют расширению бизнеса. По мнению Кевина Хассета, директора отдела по изучению экономической политики в Американском институте предпринимательства, глобализация заставляет правительства снижать налоги. "Корпоративные прибыли очень мобильны, поэтому при высоких налогах они просто перетекают в другое место. Мы все участвуем в этом налоговом соревновании". И все же экономистам нелегко найти доказательства того, что снижение налогов сильно влияет на экономический рост. Прошлым летом Казначейство опубликовало результаты исследования по продлению периода снижения налогов, который должен завершиться в 2010 году. Согласно полученным данным, если налоги останутся низкими на вечно, ВВП в долгосрочной перспективе вырастет лишь на 0,7%. Это даже меньше ошибки округления. Кроме того, низкие налоги еще не все. Нужно иметь честное правительство, эффективную систему здравоохранения и образованную нацию. Единого рецепта успешной экономики просто не существует.

Сокращение дефицита

Перейдем к следующей гениальной идее: снижение дефицита это зеркальное отражение экономики предложения. Это стало ключевым звеном экономических и политических мероприятий Демократов. Ответ на вопрос, почему для долгосрочного роста требуется снижение дефицита также лежит на поверхности. Предполагается, что низкий дефицит стимулирует национальные сбережения, что приведет к снижению ставки, сокращению дефицита торгового баланса, росту инвестиций, созданию рабочих мест, и миру во всем мире. И, что характерно, в 90-х годах, когда экономикой управлял г-н Рубин при президенте Клинтоне, все так и было (разве что за исключением мира во всем мире). Отсюда и название - Рубиномика. Однако сегодня, когда экономика в гораздо большей степени подвержена влиянию мировых сил, этот ход рассуждений уже не выдерживает критики. Финансовые рынки приобрели глобальный размах, поэтому дефицит бюджета в США уже почти никак не влияет на уровень ставки. Сегодняшний дефицит в размере $250 млрд. "съедал" бы около 14% национальных сбережений в США. В мировом масштабе - всего лишь 2%. Легкость, с которой капитал пересекает национальные границы, отчасти, оправдывает индифферентность администрации Буша к проблеме дефицита и личных сбережений. ПО мнению Джеймса Потерба экономиста из Института технологий в Массачусетсе, проводившего налоговую реформу в 2005 году, "теряется связь между стимулированием сбережений и стимулированием инвестиций. Если Джо в Питсбурге делает сбережения, нельзя быть уверенным в том, что это пойдет на пользу фабрике в Харрисберге. А создаваемые нами рабочие места могут быть где угодно, в том числе и за пределами страны".

НИОКР и образование

Итак, глобализация нейтрализует эффект снижения налогов и сокращения дефицитов. Что же остается? В 1990-х бум Новой экономики был основан на техническом прогрессе и инновациях. Было бы логично попробовать повторить попытку, для этого нужно увеличить правительственные расходы на НИОКР и образование. Эта гениальная идея впервые родилась в голове Пола Роумера из Стэндфордского университета в 1980-х годах. Он назвал ее Новой теорией роста. Однако после краха технологичных компаний название оказалось не в чести, возможно, из-за созвучности с "Новой экономикой", и теперь теория носит банальное название "политика инноваций". Проблема заключается в том, что очень сложно провести четкую взаимосвязь между федеральными расходами на НИОКР и созданием новых рабочих мест в технологическом секторе. Несмотря на солидные успехи США в области медицины, фармакологии, биотехнологии и медицинского оборудования, за последние 5 лет эти индустрии добавили всего 19 000 новых рабочих мест. Все дело в том, что наиболее привлекательными странами для проведения исследований и разработок остаются Китай и Индия. Однако уплывают не только рабочие места, но и деньги. Американские инвесторы только в 3 квартале вложили в экономику Индии и Китая более $400 млн.

Еще один важный вопрос - это образование. Очевидно, что это ключ к повышению конкурентоспособности. В этом плане можно выделить две проблемы. Во-первых, реальный уровень зарплаты для молодых специалистов с дипломом бакалавра за последние три года снизился на 8%. Никто точно не знает, почему это происходит, однако, экономисты подозревают, что здесь не обошлось без мировой конкуренции. Другая проблема в том, что образование тесно связано с такой горячей темой как иммиграция. Несмотря на ограничения, введенные после 11 сентября, иностранные студенты со временными визами по-прежнему составляют почти 40% от всего выпуска в областях науки и инженерии. В целом, в эпоху глобализации идея национальной экономической политики фундаментально устарела. Вашингтон перестал быть центром экономической вселенной. Это базовый факт, с которым придется смириться в равной степени и Республиканцам, и Демократам. Новости экономики США и валютного рынка Forex

Ричард Даншэм, BusinessWeek Online