Недавно Международный валютный фонд объявил о первом за три десятилетия пересмотре концепции валютного контроля. Это событие получило поверхностное освещение в средствах массовой информации - и на этом все. Никакой шумихи, никаких фанфар. А, тем не менее, этот шаг может иметь далеко идущие последствия, весь масштаб которых нам еще предстоит оценить.
Ранее МВФ постулировал три ключевых принципа, лежащих в основе валютных режимов. Государство не должно манипулировать валютным рынком для того, чтобы избежать коррекции платежного баланса и несправедливым путем повысить конкурентоспособность. Интервенцию можно осуществлять в случае разброда и беспорядочных движений на рынках. В случае же интервенции, государство должно принимать во внимание ее возможные последствия для валюты, против которой эта интервенция проводится.

Теперь ко всему вышеперечисленному МВФ добавил четвертый принцип: Государствам следует уклоняться от валютной политики, приводящей к внешней нестабильности. Это не просто незначительное добавление еще одного принципа - именно его МВФ делает центральным при попытках исполнения своей миссии надзора. Этот росток долго пробивался сквозь землю. США движутся в этом направлении в течение последней пары лет, а менее официально - пожалуй, со времен окончания азиатского финансового кризиса (то есть можно уже готовиться отмечать 10-летний юбилей).

Это положение переворачивает ортодоксальный подход с ног на голову в двух важных аспектах. Во-первых, традиционно обязанность нести бремя коррекции возлагалась на страну с дефицитом, или более слабую страну. В Бреттон-Вудсе Кейнс провозгласил, что государство с профицитом также должно брать на себя ответственность, однако Штаты - главный "профцитчик" того времени - настаивали на традиционном подходе. И лишь после падения Бреттон-Вудской системы, когда Европа пыталась избежать резких движений валютных курсов внутри региона, - ряд стран с профицитом, вроде Германии, взяли на себя ответственность по защите торговых диапазонов своих валют, к примеру, против Италии. Этот новый принцип недвусмысленно снимает ярмо коррекции с США и других стран, страдающих дефицитом, и передает их странам с профицитом - особенно Китаю, и отчасти Японии и экспортерам нефти.

Во-вторых, новый принцип ломает стереотипы прошлого, придавая большее значение "внешней стабильности". Реализм и реалистическая политика означали, что вместо мирового благополучия, страны преследовали собственные узкие интересы. Теперь же до сведения суверенов доведено, что потребности системы (внешняя стабильность) более важны. Конечно, можно попытаться вычислить квадратуру круга, и результат не обязательно будет равен нулю. Верно избранные, адекватные государственные политики и сбалансированный рост на внутреннем национальном уровне будут способствовать укреплению внешней стабильности.

Однако это входит в конфликт с ключевым направлением развития рыночных экономик и основными свободами. Еще Адам Смит писал, что достижение общих целей возможно только в случае преследования индивидами своих личных интересов. "Невидимая рука" превращает индивидуальные пороки (например, жадность) в общественные добродетели (процветание).
И все же подобная перемена в мировоззрении МВФ является отражением важного процесса эволюции политического мышления. Великая Депрессия и Вторая мировая убедили многих политиков в том, что резкие потрясения делового цикла могут угрожать демократии и свободе. Как метко подметил Никсон, "все мы - кейнсианцы". Противодействие правительства деловому циклу не завершают его, но могут смягчить спад, продлить и выровнять цикл.

Либерализация рынков капитала помогла поглотить шоки, порожденные современными экономиками и сделать сами экономики более стабильными. Впрочем, имела место и серия кризисов на рынках развивающихся стран - начавшихся в Мексике в 1994-1995 и получивших продолжение в ходе азиатского финансового кризиса и в Аргентине в 2001-2002. Политики извлекли из них немало уроков для себя, в том числе и такой: волатильность на рынках капиталов может сгенерировать волны обратной связи и не только подорвать базовые тренды экономики, но и стать угрозой для демократии и свободы.

Соответственно, даже высшие эшелоны власти признали важность укрепления мировой финансовой стабильности. В то же время, выход на арену Китая, которому в любом случае суждено было стать деструктивным фактором, принимая во внимание его размер и обширные запасы дешевой рабочей силы, вызывает всестороннюю тревогу, даже несмотря на то, что мировая экономика нацелена показать рост примерно на 5% уже 4-й год подряд, а уровень безработицы в крупнейших развитых странах, от США до Британии и от Еврозоны до Японии, также регистрирует многолетние минимумы. Если эти вопросы не получат должного рассмотрения, мы рискуем получить политический протекционизм, что, по мнению ведущих мировых лидеров, ставит под угрозу развитие мировой экономики.

Однако МВФ может переоценивать силу своего влияния. Учитывая значимость Китая в этом вопросе (которую МВФ, конечно же, не торопится признавать), просто стыдно, что Фонд до сих пор не предпринимал более существенных усилий для того, чтобы склонить его на сторону. Китай, вкупе с несколькими другими странами, противостоял новым мерам, понимая, что они направлены против него.

Более того, было бы своего рода лицемерием претворять в жизнь реформы, расширяющие диапазон областей, подконтрольных МВФ, если предварительно сам Фонд не потрудился более полно отражать экономические реалии. Предполагается, что в конце этого года будет осуществлен предварительный пересмотр соотношения голосов, после чего будет проведена более разработанная реформа.

Однако чиновники впрягли телегу впереди лошади. Еще не рассматривался вопрос доверия к МВФ. Эти новые реформы могут еще больше раздуть сомнения, и без того усилившиеся во времена азиатского финансового кризиса 1997-1998 и сводящиеся к вопросу: а не идет ли МВФ на поводу у Вашингтона? Хотя политики, возможно, и пытаются повысить значимость Фонда, он рискует стать аутсайдером. Многие азиатские страны уже как минимум 10 лет желают создать собственный региональный МВФ. Хотя институциональная структура подобной организации еще не выработана, тем не менее, создание разветвленной сети соглашений о свопах и, возможно, объединение резервов в пулы являются первыми шагами в этом направлении.

Марк Чандлер
Brown Brothers Harriman