Немецкое видение Европы сводится к росту конкурентоспособности континента 

Нечасто Ангела Меркель размышляет о европейском проекте на публике. Физик по образованию, она предпочитает решать конкретные проблемы, а не рассуждать об абстрактных идеях. Редким исключением стало солнечное утро в конце апреля этого года. На мероприятии, посвященном выходу новой книги о ее внешней политике, написанной Штефаном Корнелиусом, журналистом немецкого ежедневного издания Süddeutsche Zeitung ("Южная газета"), Меркель спорила о будущем Европы с Дональдом Туском, премьер-министром Польши. Туск начал с возвышенной речи. Европа, заметил он, предполагает свободу и уверенность в том, что ужасающие исторические события никогда не повторятся. Меркель согласилась с тем, что свобода - неотъемлемая часть европейских ценностей, однако отметила, что одной только свободы недостаточно. Европейский проект должен был укрепить благосостояние континента в 21 веке, когда развивающиеся экономики стремительно росли. Столкнувшись на своем жизненном пути с одним крахом системы, добавила канцлер (которая выросла в Восточной Германии), она не хотела бы снова через это пройти. 

Если видение Меркель прагматично, то таков и ее план реализации. Его можно свести к трем статистическим показателям, нескольким графикам и некоторым фактам, умещающимся на странице формата А4. Эти три показатели составляют: 7%, 25% и 50%. Меркель не устает повторять, что на долю Европы приходится 7% мирового населения, 25% мирового ВВП и 50% расходов на социальные нужды. Если страна хочет преуспеть в соревновании с развивающимися странами, она не может позволять себе подобную щедрость. Графики Меркель демонстрируют различные критерии конкурентоспособности - предмета ее одержимости. На заседаниях ЕС она демонстрирует графики затраты на рабочую силу в пересчете на единицу продукции почти как Маргарет Тэтчер в конце своей карьеры, когда она вытаскивала из своей сумочки отрывки текста из "Дороги к рабству" Фридриха Хайека. На листочке А4 обозначен политический курс для Европы, который позволит ей повысить конкурентоспособность. В своей книге Корнелиус описывает то, как в 2011 году Николаус Майер-Ландрут, могущественный консультант канцлера по вопросам Европы, нанес европейскую политику на две оси - ту, что работала, и ту, что нет -  ту, при которой власть переходила Брюсселю, и ту, при которой сохранялись национальные правительства. Он обнаружил, что все проблемы, которые привели к кризису евро (такие как нехватка бюджетной дисциплины и расточительство социально-ориентированных стран) возникли в областях, в которых контроль продолжал осуществляться на национальном уровне. Таким образом, либо эти политики нужно было федерализировать, создав европейскую "сверхдержаву", либо Европе придется освоить параллельную структуру правил, чтобы связать национальные государства. 

Меркель выбрала второй вариант. По распоряжению Германии в марте 2012 года в соглашения ЕС были внесены изменения, касающиеся введения новых фискальных правил для стран-членов евро, известные как "фискальный договор". Среди прочего, всем странам-членам евро пришлось внести изменения в свои конституции, чтобы установить "верхний предел долга", как это сделала Германия в 2009 году, запрещающие им иметь дефициты структурного бюджета. Канцлер хочет ввести больше подобных правил, чтобы вынудить европейские экономики повысить конкурентоспособность. В принципе, Меркель готова вносить изменения в соглашения ЕС, как того потребовал фискальный договор, однако ради увеличения конкурентоспособности, а не политической интеграции самой по себе. Она чувствует, что для изменений, необходимых Европе, соглашения между странами будут более эффективными, чем федерализм. Но, в отличие от французов, которые всегда хотели видеть Европу, управляемую национальными правительствами, она хочет, чтобы подобные соглашения ограничивали масштаб свободы действий отдельных стран. 

"Солидарность" (т.е. наличные Германии) играют роль, но, в основном, как средство покупки времени и поощрения реформ. Именно в этот заключается смысл существующих фондов спасения евро, которые одалживают средства испытывающим финансовые трудности странам в обмен на обещание сократить дефициты бюджета и провести структурные реформы. Германия предлагала "контракты", согласно которым страны южной Европы получают помощь в обмен на специфические реформы, скажем, по сокращению безработицы среди молодежи. В последние недели она предложила взаимную помощь. Немецкий государственный банк развития, например, может помочь испанским предприятиям с финансированием. Но Меркель избегает кейнсианского дефицитного расходования, и ее правительство твердо настроено против еврооблигаций или любых других явных взаимных обязательств по долгам. И хотя официально она преданна банковскому союзу, она скептически относится к его элементам, таким как общее страхование банковских вкладов, которое возлагает взаимные гарантии. 

Это видение Европы сильно отличается от эмоциональной европейской верности, которая преобладала в послевоенной политике Германии, достигнув своего апогея в момент введения евро. Главная цель Гельмута Коля, канцлера, который председательствовал над объединением Германии и созданием единой валюты, заключалась в том, чтобы политически подвести черту под раздробленной историей Европы. При этом экономика имеет намного меньшее значение. Меркель упорно работает над своей европейской политикой: ни один другой лидер ЕС не тратит столько времени на создание хороших отношений с коллегами по всему континенту. Но ее подход - практический, а не эмоциональный. Так, например, она хочет, чтобы Польша присоединилась к Еврозоне, поскольку она является успешной конкурентоспособной экономикой и полезным противовесом государственнической Франции. Ее позиция не так утилитарна, как позиция Великобритании, в которой аргумент в пользу европейской интеграции сводится к взвешиванию экономических затрат и преимуществ. Но, как и британского премьер-министра Дэвида Кэмерона, Меркель, в основном, интересует победа в мировой экономической гонке. И это одна из причин, по которой Германия хочет удержать Великобританию в составе ЕС.  

Прагматичный подход Меркель часто объясняют ее биографией. Считается, что она - первый канцлер послевоенной Германии родом с востока - не чувствует той привязанности к ЕС, которую ощущают западные немцы. Возможно, в этом что-то есть. Но поражение на сентябрьских выборах не изменит в корне европейский курс Германии, поскольку в общих чертах ее экономический анализ широко распространен. И на самом деле немногие немецкие политики (за исключением тех, кто входит в Европейский парламент) считают переход к европейскому федерализму приоритетным направлением. Официально все немецкие партии, включая ХДС/ХСС (CDU/CSU), по-прежнему активно настроены на расширение политического союза. Министр финансов Вольфганг Шойбле уже долгое время выступает за федеральную Европу. Все предвыборные программные документы партий содержат федералистские обещания, но они становятся все более шаблонными. 

Делай как мы

За исключением новой, мелкой политической партии "Альтернатива для Германии", все партии согласны с необходимостью сохранить евро, однако они также считают, что обязанности Германии внутри блока стоит ограничить, а неконкурентоспособные экономики - убедить провести реформы. Если между правительством Меркель и другими основными политиками и существуют различия, то они связаны с темпами перехода к банковскому союзу и балансом между "корректировкой" в южной Европе и "солидарностью" со стороны Германии и других кредиторов. В отличие от Меркель, SPD и "Зеленые", возможно, не будут колебаться, создавая общую схему решения для европейских банков. Пеера Штайнбрюка, кандидата в канцлеры от SPD, беспокоит "опасный виток жестких мер", и он считает, что Германии следует тратить на Европу больше средств, хотя он ни разу не упомянул о том, сколько именно следует тратить и каким образом. 

Если кризис усилится, социал-демократы (SPD) с большей готовностью рассмотрят возможность создания "фонда погашения долга". Впервые предложенный в 2011 году Советом экономических консультантов Германии, данный фонд мог бы сократить стоимость кредитования в южной Европе, заменив все государственные долги Еврозоны выше 60% от ВВП на новые облигации с совместной гарантией, в сочетании со строгими правилами, которые бы гарантировали выплату чрезмерного долга в течение следующих двух десятилетий. Правительство Меркель незамедлительно отвергло эту идею, заявив, что она слишком похожа на еврооблигации и создаст неограниченные обязательства для Германии. SPD и "Зеленые" настроены более оптимистично, а в своей предвыборной документации SPD отмечает, что не стоит исключать возможность создания подобного фонда. Однако благодаря Европейскому центральному банку, финансовые рынки успокоились, и этот вопрос обсуждается редко. 

Кто бы ни победил на выборах, он столкнется с аналогичными условиями: немецкая общественность выступает решительно против перевода средств в южную Европу. Германия оказалась в плену собственных правил. В частности, из-за определенного конституцией верхнего предела долга увеличение объема средств, потраченных на фонды спасения, в обязательном порядке означает увеличение налогов или сокращение расходов внутри страны. Что, возможно, имеет большее значение, Конституционный суд выступает решительно против всего, что может заставить немецких налогоплательщиков принять на себя неограниченные обязательства за долги других стран.  В Карлсруэ, судьи, облаченные в красные мантии, превратились в активных защитников суверенитета Германии. 

Все основные немецкие политики разделяют общую стратегию Меркель, поскольку их взгляд на последние события в Германии практически полностью совпадает с ее мнением. Как им кажется, ключ к экономическому успеху - это внешнеэкономическое совершенство, достичь которого можно, сохраняя ужесточение бюджета и конкурентоспособность зарплат. Коротко говоря, остальной Европе стоит стать похожей на Германию. Некоторые политики заявляли об этом прямо. Фолькер Каудер, известный политик из ХДС, вызвал ажиотаж, когда заявил, что "теперь Европа говорит на немецком языке". Остальные политики тактичнее, они отмечают эффективность фискальной честности Германии, восхваляют жесткие реформы рынка труда внутри страны и сожалеют о том, что южной Европе не хватает веса в секторе обрабатывающей промышленности. 

План, который не прибавляет ясности

Для Меркель и большей части представителей немецкой элиты увеличение благосостояния Европы путем стимулирования конкурентоспособности - уже стратегия. Но возложение всей суммы долга на европейских дебиторов не имеет смысла. Чем сильнее снижены зарплаты и цены в южной Европе, тем ниже вероятность того, что люди и предприятия смогут погасить свои долги, включая долги перед Германией. Восстановление Еврозоны будет протекать быстрее и легче, если Германия увеличит расходы внутри страны. В противном случае, ей придется оказывать дальнейшую финансовую помощь, чтобы сохранить целостность евро. Многие немецкие экономисты понимают эти плюсы и минусы, но европейской политикой Германии управляют юристы и регламент, а не экономисты. Как правило, немецкие политики думают не об общей роли Германии в ЕС относительно других стран, а исключительно о ее собственной успешной политике, которой - они настаивают - должны придерживаться другие. Это не слишком похоже на стратегию, которая может сработать для всего региона в целом. Как ни парадоксально, страна, которая питает отвращение к национализму, странным образом национальна в своей цели. Но одного только рецепта экономического успеха Германии недостаточно даже на ее условиях, поскольку он основывается на выборочном анализе новейшей истории страны. Германия действительно стала более конкурентоспособной за последнее десятилетие, но не только благодаря жестким реформам и ужесточению бюджета.

Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Economist Источник: ProFinance.Ru - Новости рынка Forex