Вторая по величине экономика мира собирается перейти к независимой денежной политике и тем самым разрушит нынешнюю международную монетарную систему. Китаю необходимо не просто оживить свою экономику, но и раздуть свои долги. В стране один из самых высоких показателей отношения общего нефинансового долга к ВВП среди всех крупных экономик - 311 процентов валового внутреннего продукта. В то время как долговое бремя большинства стран сокращается по отношению к объему производства благодаря высокому номинальному росту ВВП и падению цен на долговые ценные бумаги, в Китае продолжает расти отношение долга к ВВП.
Накануне мирового финансового кризиса в декабре 2007 года общий объем нефинансовых долгов Китая составлял всего 142 процента ВВП. Режим таргетирования обменного курса, ограничивая рост денежной массы по отношению к росту общего долга, подтолкнул Китай ко все более высоким уровням отношения долга к ВВП, что в итоге поставило его на грань долговой дефляции. Пришло время китайским властям взять в свои руки монетарные рычаги, чтобы обеспечить более высокий номинальный рост ВВП. Это означает, что необходимо позволить обменному курсу скорректироваться до уровня роста широкой денежной массы, необходимого для снижения бремени Китая. Нынешняя международная валютная система прекратит свое существование, когда Китай обретет полную монетарную независимость.
Недавние комментарии президента Си Цзиньпина о том, что Народный банк Китая (PBoC, НБК) должен запустить программу покупки облигаций для создания большей внутренней ликвидности, могут быть первым признаком того, что таргетирование обменного курса сходит с политической повестки дня. Действия PBoC, направленные на ускорение темпов роста широкой денежной массы и обеспечение более высоких темпов роста номинального ВВП, несовместимы со стабильным обменным курсом, особенно в эпоху, когда торговля и потоки капитала смещаются из Китая в рамках "дружественного шоринга" США. Китаю пора найти другую, полностью автономную монетарную политику.
С 1994 года Китай проводил интервенции, чтобы предотвратить повышение своего обменного курса, особенно по отношению к доллару США. В 1998 году к этому подходу в монетарной политике присоединилась большая часть Азии. Эта интервенция финансировала покупку государственных долговых бумаг развитых стран, в первую очередь казначейских облигаций США, за счет создания банковских резервов в местной валюте. Эта принудительная покупка, независимо от цены, фактически отвязала безрисковую ставку от номинальных темпов роста в развитых странах.
Глобальная валютная система создала постоянный и искусственно большой разрыв между номинальными темпами роста и ставкой дисконтирования, тем самым взвинчивая цены на активы и способствуя росту заемных средств. Сберегатели развитых стран частично освободились от финансирования собственных правительств и вместо этого стали финансировать частный сектор, что способствовало росту цен на активы. Оценка стоимости американских акций, измеряемая коэффициентом "цена/прибыль" по Шиллеру, при такой монетарной системе достигла более высокого уровня, а заемный капитал как частного, так и государственного сектора вырос до новых максимумов по отношению к ВВП.
Избыточная внутренняя ликвидность, созданная благодаря валютным интервенциям ЦБ Китая, была направлена китайской государственной банковской системой на финансирование инвестиций и увеличение производства за счет потребления. Такой государственный капитализм снизил роль избыточной ликвидности в росте внутренних цен и снижении конкурентоспособности Китая на мировом рынке. Таким образом, внешний профицит Китая сохранялся гораздо дольше, чем это было бы в условиях рыночной системы. Центральные банкиры развитых стран скорректировали свою монетарную политику, чтобы соответствовать глобальной динамике инфляции, все больше определяемой Китаем. Китайская коммунистическая партия создала точку опоры, а центральные банки, ориентированные на инфляцию, создали "рычаг", достаточно длинный, чтобы с помощью процентной политики и расширения собственных балансов "сдвинуть мир".
Хотя снижение обменного курса юаня в ответ на гораздо больший рост предложения валюты создает угрозу экспортируемой дефляции, остальной мир вряд ли позволит Китаю занять еще большую долю в мировой торговле. Наиболее вероятной реакцией будет введение тарифов и более четкое проведение границы между странами, поддерживающими Китай, и теми, кто видит свою приверженность в другом месте. Потеря доступа к китайским производственным мощностям приведет к росту мировой инфляции.
Власти развитых стран уже вынуждены прибегать к более активным интервенциям, чтобы обеспечить устранение грубых дисбалансов старой денежной системы (в первую очередь чрезмерного уровня долга) с минимальными социально-политическими потрясениями. Такой интервенционизм возвращает нас к системе, известной как финансовые репрессии, которая позволила снизить чрезмерный уровень долга после Второй мировой войны. Эта новая глобальная монетарная система ставит перед инвесторами радикальные задачи, которые они не в состоянии решить без глубокого понимания истории финансов.
Рула Халаф, редактор FT. Писательница консультирует финансовые учреждения по вопросам распределения активов и является основателем курса "Практическая история финансовых рынков".
Подготовлено ProFinance.ru по материалам The Financial Times
MarketSnapshot - ProFinance.Ru в Telegram
По теме:
Китайский юань упал до четырехмесячного минимума, государственные банки вмешались
Рост прибыли промышленных предприятий Китая сигнализирует стабилизацию экономики
Юань восстанавливается на фоне поддержки со стороны Народного банка Китая
